Тьма на ладони - Страница 22

– Откуда ты всего этого набрался?

– Ты забыл, где меня воспитывали?

Он взглянул на меня, помолчал и сменил тему:

– В общем, это самоубийство. Только что пришло подтверждение из полиции.

– Но зачем было привлекать судмедэкспертов? Тут что-то не так.

– Ну, тогда вот тебе еще одна деталь, – продолжал Какисима. – Районом Хироо, где жил Исидзаки, должны заниматься полицейские из округа Адзабу. Об этом мне участковый сказал. Тот же, что сообщил результаты экспертизы. Вот только в дом к Исидзаки чуть позже заявился еще и человек из Второго отдела полицейского департамента. Об этом болтали полицейские из Адзабу. А я краем уха подслушал.

– Хм-м… – протянул я. – Второй отдел? «Интеллектуальные преступления и финансовые махинации»?

– Похоже на то. Если об этом разнюхают газетчики, скандала не избежать.

– У тебя есть какие-то догадки?

– Может, и есть, но я не уверен. Пока ничего сказать не могу. Хотя бы из уважения к покойнику. Так или иначе, факт самоубийства уже доказан. Да и предсмертные письма это подтверждают окончательно.

– Ты знаешь, что в этих письмах?

Он кивнул:

– Мне показывал гендиректор. «Всю вину за кризис в компании я беру на себя. Прошу разобраться с последствиями». И подпись.

– И больше ничего?

– Ни словечка. Письмо сыну он мне тоже дал посмотреть. Там все еще короче. «Прости за доставленное беспокойство. Счастья вам с Киёко». Киёко – это невестка. Обе подписи подлинные, подозрения не вызывают. По словам сына, Исидзаки, вернувшись с работы, вел себя совершенно обычно. Да и полиция не сомневается в самоубийстве. Сын также сказал, что старик страдал легкой формой депрессивного психоза – об этом я сам впервые услышал – и время от времени наведывался к врачу. В тот самый институт Тоё, где проводилась экспертиза.

– Хм-м… – снова промычал я.

– Я же попросил тебя приехать в такую рань, чтобы ты рассказал о том, что случилось вчера. Конечно, я мог бы спросить и Санаду, но мне показалось, он знает не все. Вчера после обеда ты звонил президенту, не так ли? Нисимура, его секретарша, обмолвилась об этом по телефону.

Я мысленно усмехнулся. Какисима в своем репертуаре. Даже из Нисимуры вытянул все, что мог.

– Ну, давай по порядку, – сказал я. – Утром президент говорил с нами о новом ролике.

– Новом ролике?

Скрывать смысла не было. Так или иначе, Санада выболтает все, что знает. Я рассказал о том, как президент отреагировал на мое увольнение. О видеозаписи. О том, что мы увидели на экране. Наконец – о приказе Исидзаки: изготовить тест-версию нового ролика «Антика». Чем дольше я говорил, тем больше лицо Какисимы вытягивалось от удивления. Хотя расскажи ему это Санада, он бы удивился ничуть не меньше.

Я продолжал. Но уже осторожнее. С самого начала я решил рассказать ему только о первой беседе с Исидзаки. О нашем втором разговоре никто не знал. Как и том, что я вообще к нему поднимался. Ни Санада, ни даже Нисимура, которую президент отослал по каким-то делам.

«Спасибо тебе за все…» Тихий голос до сих пор звучал у меня в ушах. И не случайно. После всего, что произошло, мрачное, неотвязное подозрение терзало мне душу. А что, если именно я каким-то образом повлиял на его роковое решение?

– Вернувшись от президента, я просмотрел эту запись несколько раз. Все хорошенько обдумал – и снова поднялся к нему… Прости, что сам себя хвалю, но рейтинг нынешней рекламы «Антика» довольно высок. Я действительно думаю, что в ближайшее время стоит крутить только ее и не дразнить судьбу. Конечно, этот новый видеоряд мог бы вызвать довольно бурную реакцию. Но, скорее всего, ненадолго. И если думать о стабильности имиджа, то в интересах компании лучше всего ничего не менять. Так я и посоветовал президенту… Он, похоже, со мной согласился. И в итоге отменил свой приказ. А я вернул ему пленку.

– С ума сойти… – сказал Какисима. – Что, эти любительские кадры и правда настолько сильные?

– Правда, – только и сказал я.

– На самом деле с этим профессором Ёдой я однажды встречался. Никогда бы не подумал, что он такой отчаянный смельчак…

– Встречался?

– Ну, не совсем. Слушал как-то его лекцию на конференции старших менеджеров. А потом обменялся визитками на вечернем банкете. Вряд ли он меня помнит. Но в моей памяти он остался как человек большого ума.

– Ну-ну… – сказал я. – Так или иначе, пока об этой записи лучше никому не рассказывать.

– Это еще почему?

– «Эти кадры – мой стыд». Так он сказал.

Какисима удивился. Я объяснил. Дескать, все было снято чересчур хладнокровно. Настолько, что сам Исидзаки этого устыдился. Но все же он решил изготовить ролик и показать эти кадры широкой публике. Такому парадоксу я и сам удивился. И своего удивления не скрыл. Ни вчера утром от президента, ни теперь от Какисимы.

– Да, действительно… – задумчиво кивнул Какисима. – Такая дилемма частенько встает перед совестливыми операторами.

– Вот почему об этом лучше не рассказывать никому, включая Санаду. Пусть это останется между нами. Даже гендиректору, пожалуй, не стоит этого знать. Считай, что я лично тебя прошу.

– Да, конечно, я понимаю. Тема закрытая, но… скрывать это даже от генерального?

– Исидзаки сказал, что эти кадры – его стыд. Зачем бесчестить память мертвого самурая? Сам говоришь: о каких-то вещах ты не мог бы никому рассказать… Вот и давай уважать покойника.

Какисима помолчал, затем как будто согласился:

– Ладно… Будь по-твоему. Генеральному я не скажу. А если ситуация потребует – заранее с тобой посоветуюсь.